Для Яна Новака-Езёранского война началась неудачно: уже в сентябре 1939 года он попал в плен. Еще немного, и вместо того, чтобы стать легендарным курьером Армии Крайовой (АК), крупнейшей в оккупированной Польше подпольной организации, он провел бы следующие несколько лет в лагере. Однако ему удалось бежать. Оказавшись на свободе, он искал для себя место в новой действительности. Живя в Варшаве, он некоторое время занимался контрабандой керосина и самогона. Наконец, весной 1941 года Новак-Езёранский сумел присоединиться к Союзу вооруженной борьбы — организации, которая год спустя стала Армией Крайовой. Вначале он занимался тем, что писал для подпольной прессы, а также выполнял роль политического курьера, задачей которого было выяснять настроения и политические симпатии в польском обществе. Однако его не вполне устраивали такие задачи. Он считал, что у него нет соответствующих компетенций, в особенности для второй из них. Тогда на помощь ему пришел случай.

Новак-Езёранский узнал, что в Кельце по немецкому госпиталю или казармам ходила листовка, выпущенная некой тайной немецкой организацией, критически настроенной к войне и властям Третьего рейха. Он пытался раздобыть этот материал, но не мог найти к нему доступа. Информацию о нем подтверждало несколько человек, некоторые даже якобы читали эту брошюру.

Ян Новак-Езёранский, общественный деятель, участник польского подполья

Из того, что я услышал, было нетрудно догадаться, что эту брошюру, вероятно, выпустила подпольная ячейка немецких коммунистов после того, как началась война с Россией. В ней предсказывалось скорое поражение Германии.

Когда он передал информацию о своем открытии командиру, Эугениушу Чарновскому (подпольный псевдоним «Адам»), тот сперва рассмеялся, а потом сказал: «Я знаю, что вы умеете держать язык за зубами, поэтому не буду с вами играть и выдам вам одну из наиболее тщательно скрываемых тайн подполья: эти листовки изготавливаем мы сами. Есть такая глубоко законспирированная ячейка, которая выдает себя за различные несуществующие немецкие подпольные организации и выпускает псевдонемецкие газеты и листовки».

Новак-Езёранский не мог в поверить в то, что услышал. И использованные в листовке шрифты, и язык, и то, что издание было популярно среди немцев, то есть должно было происходить из надежного для них источника, решительно указывало на немецкое, а не польское происхождение.

В ходе разговора «Адам» отвечал на дальнейшие его вопросы, и в этих ответах раскрывался огромный объем задач, решаемых ячейкой, ответственной за организацию операции «N» (то есть «немцы»). По прошествии лет Новак-Езёранский вспоминал, что был «заворожен всем этим»:

Ян Новак-Езёранский

Подумать только: поверженный народ оказывается способен на наступательную акцию, да еще в тот момент, когда Гитлер находится на вершине своих успехов. И что за идея: одним ударом деморализуешь врага и поддерживаешь надежду в собственном обществе.

Он сразу решил, что должен выйти на организаторов операции «N» и включиться в их деятельность.

Корни

Однако прежде, чем были выпущены первые брошюры, даже прежде, чем прогремели первые выстрелы Второй мировой войны, была еще война советско-польская. Война, в которой борьба велась не только на полях сражений, но и вне фронта, где и та, и другая стороны делали все, чтобы своих побудить к борьбе, а противника деморализовать и лишить желания действовать. Проектировались и выпускались плакаты, листовки, брошюры, газеты, выходившие тиражами в десятки тысяч экземпляров. В Польше этим занимались самые выдающиеся писатели, художники, музыканты и актеры того времени. Но и в России обращались к талантам творческих людей.

Читайте также

Советско-польская информационная война 1920 года

Польские и большевистские плакаты и листовки.

Первыми масштабную пропагандистскую деятельность начали большевики. Поляки начали уделять этому большее внимание довольно поздно, лишь летом 1920 года. Примерно в то же время британский посол в Праге информировал Лондон о том, что, по мнению президента Чехословакии Томаша Масарика, «большевизм не удастся победить с помощью вооруженных сил или сдержать барьерами таких стран как Польша, Чехо-Словакия и Румыния. Единственное эффективное оружие — это контрпропаганда».

Итак, началась война плакатов и афиш. В рисунках и текстах применялись самые разнообразные приемы. Читателей призывали к борьбе в защиту таких идеалов, как родина, свобода или революция, пугали тем, что победа врага будет означать катастрофу — смерть женщин и детей в случае триумфа большевиков либо превращение крестьян в рабов, если бы победили поляки. Последние часто обращались к такому рычагу, как стыд, говоря, что, пока одни прячутся в тылу, другие сражаются за страну и за своих близких. Повторялось, что место мужчины на фронте.

Все это продолжалось недолго, лишь несколько месяцев, но было достаточно интенсивным, чтобы историк Мацей Гурный мог недавно написать:

Мацей Гурный, историк

Единственным элементом польско-большевистского конфликта, с самого начала имевшим апокалиптическое измерение, была сопровождавшая его пропаганда. Лишь в ней эта война двух слабых и бедных государств на самом деле могла выглядеть войной миров.

Для польской стороны эта сторона войны оказалась не менее важной, чем вооруженные столкновения.

В то время, когда битвы и маневры обсуждались на занятиях в военных академиях, в кабинетах говорили о пропагандистской деятельности.

Выражением этих исследований был, в частности, изданный в 1938 году труд Тадеуша Теслара, озаглавленный «Большевистская пропаганда во время польско-русской войны 1920 года». В нем он утверждал, что изучение пропагандистских приемов может в будущем иметь значение для обороны страны. Он лишь не предполагал, насколько это будущее близко.

Двойная конспирация

Однако, прежде чем Теслар приступил к работе над своей книгой, вышла работа под названием «Большевистская Красная армия». В труде, изданном в 1920 году, авторы размышляли как над чисто военными, так и над пропагандистскими аспектами. Авторов было двое — Северин Эльтерлейн и Стефан Ровецкий. О первом из них мало что известно помимо того, что он был военным. Второй же в 1940 году стал командующим Союзом вооруженной борьбы и еще до конца года отдал приказ начать операцию «N».

Впрочем, на его решение повлиял опыт не только 1920 года, но и 1918-го, когда Польша обретала независимость после более чем векового периода разделов. Именно тогда, в ноябре, немцы, оккупировавшие польские земли, под влиянием деморализации армии массово сдавали оружие польским патрулям, появившимся на улицах городов. Таким бескровным способом поляки переняли контроль, в частности, над будущей столицей страны. Ровецкий принимал участие в разоружении оккупантов, а через 22 года рассчитывал, что и на этот раз удастся добиться морального ослабления врага и его разоружения без борьбы.

История показала, что это были иллюзии, но именно они стояли за началом этой особой операцию польского подполья, представлявшей собой конспирацию внутри конспирации. Годы спустя Тадеуш Бур-Коморовский, преемник Ровецкого на должности командующего Армией Крайовой, писал:

Тадеуш Бур-Коморовский, командующий Армией Крайовой

Ячейка «N» была вдвойне подпольной, поскольку конспирацию поддерживали даже в отношении всех других звеньев АК. При этом она была настолько эффективна, что не раз наша собственная разведка, обнаруживая у немцев издания «N», старательно переводила их и пересылала в своих рапортах, не зная, кто является автором этих листовок.

Организацию операции «N» взял на себя известный до войны политический деятель Тадеуш Женчиковский, который в 1937 году возглавил пропаганду проправительственного Лагеря национального объединения, известного как «Озон». Выбор его главой ячейки «N» был рискованным для подпольных властей. Несмотря на то, что польские эмигрантские власти официально были преемником межвоенных, правительство, президент и верховный главнокомандующий, руководившие страной до сентября 1939 года, и их соратники были затем отстранены от власти: их обвиняли в поражении. Однако за Женчиковским стоял опыт и особые черты характера, которые приобретали особое значение в подпольной организации. Как писал Новак-Езёранский, это были «личная энергия, личная храбрость, выдающиеся организационные способности, инициатива и размах деятельности. В сущности, что бы он ни делал, это должно было быть широкомасштабным. Он также умел подобрать для себя превосходное человеческое окружение».

Язык — это основа

Самым главным в конспирации были именно люди. От их умения, чувства ответственности и решимости зависел успех деятельности. Для операции «N» такие люди нашлись, и из их числа было сформировано пять отделов. Первым был организационный. Его задачи сводились к руководству работой в целом, созданию территориальных сетей и добыванию документов, необходимых прежде всего для так называемых курьеров.

Передвижение по оккупированной немцами Европе требовало целого ряда свидетельств и удостоверений, которые менялись в зависимости от местности и периода времени.

Необыкновенно важной для всего предприятия была деятельность второго отдела, отвечавшего за изучение «гитлеризма как политического и социального явления под углом его структурных и фактических недостатков и слабостей», писал Зигмунт Зюлек («Ковальчик»), связанный с ячейкой «N». Работавшие там люди также исследовали язык, используемый в различных социальных и профессиональных группах, от рядовых солдат до партийных деятелей. Они упорядочивали знания об истории Германии, а также о литературе, географии и, наконец, наиболее актуальных событиях в каждом уголке Третьего рейха. Все это было необходимо, чтобы сделать как можно более достоверными создаваемые материалы, которые должны были в каждой мельчайшей детали производить впечатление созданных коренными немцами. При работе сотрудники отдела часто обращались к письмам, которые немецкие солдаты посылали с фронта своим родным или друзьям. Это было возможно благодаря сотрудникам польской почты, которые, рискую жизнью, делали копии этой корреспонденции.

Leisätze für unseren Kampf — брошюра ячейки «N». Источник: пресс-материалы

Третий отдел, редакционный, был ключевым — он отвечал за создание соответствующего контента, т.е. газет, листовок, брошюр, предназначавшихся для немцев, а также их союзников, например итальянцев или венгров. Работа в нем требовала выдающихся языковых способностей — как собственно для написания текстов, так и в смысле использования специализированного немецкого, итальянского или венгерского языка, каждый раз подбираемого для конкретной группы читателей. Ведь нужно было по-своему писать для солдат в окопах, по-своему — для партийных деятелей и по-своему — для гражданского населения.

Дебют пропагандистов Женчиковского мог состояться еще в мае 1941 года, когда Рудольф Гесс, один из ближайших соратников Адольфа Гитлера, улетел в Англию. Казалось, не может быть лучшей возможности для нанесения удара, а вся эта история предоставляла множество тем для использования. Однако неожиданная потеря ячейкой «N» важной для нее типографии в Варшаве привела к тому, что подготовить материал оказалось невозможно. Лишь к концу июля появилась листовка с «призывом Гесса», первая из шести.

Deutsche Heimat! — брошюра ячейки «N». Источник: пресс-материалы

Об одной из них Новак-Езёранский писал, что она была «выпущена от имени Рудольфа Гесса таинственным NSDAP-Erneuerungsbewegung, Движение обновления НСДАП (нем.) подпольной оппозицией Гесса в лоне гитлеровской партии. В листовке, начинавшейся с приветствия “Хайль Гесс” и предназначенной для членов партии, использовалась совершенно иная аргументация, нежели та, что предназначалась для армии и антигитлеровской социал-демократической оппозиции. Листовка представляла его вождем оппозиции внутри партии, который, видя безнадежность ситуации, стремится заключить сепаратный мир с Англией». Читателей листовки убеждали, что Гесс добился выгодных для немцев условий, однако Гитлер и его окружение «защищают собственную шкуру и желудки, не позволяя закончить войну и заключить благоприятный мир».

Однако основой функционирования операции «N» были не материалы по конкретному поводу, а регулярно выходившие газеты. Первой из них была Der Hammer, «Молот» (нем.). с которой ячейка «N» начала свою деятельность. Издание было адресовано лицам, сочувствовавшим социал-демократии. В редакционную команду входил, в частности, Казимеж Куманецкий, один из самых выдающихся польских классических филологов. В течение полугода было выпущено семь номеров издания, которое затем преобразовали в новое, названное на этот раз Der Durchbruch. «Прорыв» (нем.).

Важным изданием пропагандистской прессы в рамках операции «N» было Der Soldat, «Солдат» (нем.). в одном из номеров представлявшее фельдмаршала Вальтера фон Рейхенау в качестве лидера антигитлеровской оппозиции. Эту версию в глазах многих неожиданно подтвердила его внезапная смерть 17 января 1942 году на борту самолета, летевшего во Львов. Среди тех, кто прочитал о его мнимой конспиративной деятельности, мгновенно начали распространяться слухи о том, что он был ликвидирован гестапо.

Хотя немцы идентифицировали журнал как творение польской пропаганды, развеять сомнения, которые он посеял, они были уже не в силах.

Немалое внимание уделялось созданию фальшивых распоряжений и обращений. Одно из них информировало находившихся на фронте солдат, что немок для увеличения естественного прироста населения принуждают к поддержанию сексуальных контактов с функционерами НСДАП и СС, а также с иностранными работниками. В других материалах высмеивали руководителей Третьего рейха, призывали австрийцев к борьбе за свободу, а самих немцев — к свержению Гитлера. Все это, конечно, выдавалось за продукцию тайных немецких организаций.

Der Frontkämpfer — газета ячейки «N» для солдат Вермахта. Источник: пресс-материалы

Средний немец, который и был важнейшим адресатом этой пропаганды, был не в состоянии проверить достоверность фикций, создаваемых ячейкой «N». Тому, кто захотел бы это сделать, пришлось бы пойти, к примеру, в гестапо и признаться, что он читал такие материалы. Но это грозило не прояснением тайны, а вопросами, откуда они у него. А этого боялись. Авторы операции «N» прекрасно это осознавали. Они знали, что создают для врага замкнутый круг страха и неуверенности, из которого нет хорошего выхода.

Слава железнодорожникам

Однако эта схема не появилась бы, если бы не сотрудники пятого отдела, ответственного за распространение. Именно их работа делала заметной деятельность первого, второго и третьего отделов. И это они, действуя на местности и чаще других сталкиваясь с немецкой полицией или военной жандармерией, рисковали сильнее всего.

Ян Новак-Езёранский

Речь шла не о переброске изданий акции «N» при случае и время от времени. Нужно было организовать отряд курьеров и создать им условия для безопасного и частого пересечения границы в обоих направлениях. Необходимо было также сформировать на присоединенных к Германии землях сеть получателей, которые займутся распространением на местах или будут перебрасывать нелегальную прессу дальше вглубь Рейха.

Для этого использовали железнодорожников, у которых благодаря характеру их работы был облегченный доступ ко многим местам на карте оккупированной Польши. Средний поляк, живший в Варшаве, не мог с легкостью добраться, скажем, до Познани, ведь эти города разделяла граница. Заняв Польшу, немцы разделили ее на две зоны. Одну, в состав которой входила Варшава, назвали Генерал-губернаторством — это была административно-территориальная единица, управлявшаяся немецкими чиновниками. Остальные земли, в том числе и Познань, были включены непосредственно в состав Рейха.

Чтобы пересечь границу, отделявшую Германию от Генерал-губернаторства, нужно было иметь специальные пропуска. Железнодорожники при исполнении обязанностей в них не нуждались, благодаря чему им было легче перевозить материалы.

Они забирали их в Варшаве, а затем перебрасывали на территории, где было больше немцев, например, в ту же Познань. Там, через сеть сотрудников, газеты и листовки подбрасывали в почтовые ящики у госпиталей, на вокзалах или площадях, либо вклеивали их внутрь оригинальных журналов. Таким образом, немцы сами рассылали продукцию ячейки «N» дальше на фронт или вглубь Рейха.

То, что в теории выглядело просто, в действительности представляло собой смертельную опасность. Любая ошибка, привлечение к себе внимания гестапо, жандармов или обычного немца могли закончиться трагедией в виде ареста и жестокого следствия. В случае операции «N» дополнительную угрозу составлял ее непрерывный характер. Определенные механизмы становились для конспираторов рутиной, а это в подполье всегда было опасно.

Der Grösste Lügner der Welt — брошюра ячейки «N». Источник: пресс-материалы

Новак-Езёранский, который сам в форме железнодорожника перевозил различные материалы, вспоминал, как однажды спокойно спрятал «нелегальщину» в тайнике в поездной уборной, после чего лег спать. Проснулся он незадолго до прибытия на нужную станцию. Когда он собрался в туалет, чтобы вытащить посылку, то увидел, что туда уже стоит целая очередь желающих. Он постоял какое-то время в надежде, что попадет внутрь, но в конце концов решил, что ничего не выйдет, так что сошел с поезда без пакета. В результате эта история закончилась хорошо, поскольку через несколько дней посылка вернулась в Варшаву. Но не один такой случай находил свое завершение в тюрьме, среди воплей и звуков ударов. За каждым из них стояла трагедия конкретного человека.

Пропаганда страха

Управление страхом было основой для операции «N». Требовалось умение владеть своими эмоциями, чтобы не ошибиться и не нарваться на неприятности. В то же время, многое делалось для того, чтобы управлять и страхом немцев. Это относилось к задачам еще одного, четвертого отдела ячейки «N», занимавшегося специальными операциями. Их роль, как писал впоследствии Ян Жепецкий («Председатель»), глава Бюро информации и пропаганды Главного командования Армии Крайовой, которому подчинялась ячейка «N», было «внушение оккупантам неуверенности посредством демонстрации полной неэффективности их террора в Польше и попыток задушить наше сопротивление, осмеяние гитлеровских властей, подрыв их авторитета в глазах самих немцев и пробуждение у них страха перед нашим возмездием. Одновременно это поддерживало дух сопротивления в нашем обществе».

Среди предпринятых этим отделом действий была, например, «операция цеце». Ее идея была проста. Харцеры, польский аналог скаутов действовавшие в подпольной организации «Серые шеренги», получали «под опеку» одну немецкую семью, которой затем докучали самыми разными способами, например, регулярно выбивая стекла. Время от времени в городах проводили акции по размещению на стенах различных надписей, таких как, к примеру, «1812», что было очевидной отсылкой к походу Наполеона на Россию в 1812 году, который закончился его поражением. Так немцам предсказывали, что они тоже будут разбиты на востоке.

Возможно, важнейшую роль в четвертом отделе выполняла т.н. Комиссия морального террора. Ее сотрудники регулярно извещали немцев и коллаборантов о том, что польское государство наблюдает за их деятельностью. Их информировали, что за доносы на поляков и за уничтожение польской культуры их ожидают наказания вплоть до смертной казни. Иногда рассылались постановления о начале против них судебного следствия, а затем — о вынесении приговора. Все это на какое-то время изменяло позицию многих немцев и коллаборантов, тем самым облегчая судьбу поляков.

Операция «N» продолжалась до 1944 года, достигнув своей кульминации в 1942–1943 годах. Ослабление ее деятельности было, вероятно, связано с потерей подпольем нескольких важных типографий, раскрытых немцами. В результате уже не получалось производить столько материалов, чтобы поддерживать прежнюю интенсивность.

В конечном счете деятельность ячейки «N» в целом следует признать успехом подполья. Об этом свидетельствует необыкновенная степень свирепости, с которой немцы выслеживали людей, вовлеченных в эту операцию. Ведь оккупанты вдруг осознали, что покоренному ими народу удается бросить им вызов в той сфере, в которой они считали себя непревзойденными — в пропаганде.

Перевод Сергея Лукина